Рихард уже который день не отвечал на звонки, и меня это, если честно, очень беспокоило. С чего бы вдруг, когда все так хорошо? Концерты прошли на ура… Он собирался записывать сольник, и вдруг на тебе.
После очередной безуспешной попытки дозвониться, я решил поехать к нему. Просто не помню, когда он еще вот так отгораживался от всего мира. Нет, он не самый общительный человек на свете, конечно, но это было слишком даже для него. Я подошел к гаражу и вдруг понял, что не знаю, куда ехать. Где он? В штатах? Заперся в своей нью-йоркской квартире? Или здесь, в Германии?
Я так и стоял возле машины, вертя ключи в руке, когда вдруг вспомнил о Кире. Может, она знает, что произошло? Ну что я за идиот, что сразу о ней не подумал?
«Кто делает такие маленькие кнопки на телефонах?!» - с досадой думал я, пытаясь набрать ее номер, но пальцы никак не хотели попадать по нужным кнопкам. Долгие гудки в трубке и, наконец, девичий голос:
- Алло?
- Кира, это я, Тилль Линдеманн.
- О, здравствуйте, - судя по потеплевшему голосу, девушка улыбнулась. – Что-то случилось?
- Кира, я даже не знаю, ты Рихарда давно видела? Он на звонки не отвечает.
- Рихарда? – она никогда не называла его папой. – Да нет, не очень, но он, кажется, со своей моделью разругался, теперь заперся в доме и никуда почти не выходит.
Кира недолюбливала Карен – жену Рихарда, и ее можно было понять. И в этот раз я был с ней совершенно солидарен. Я усмехнулся. Ох, уж эти дети!
Я сел в машину, не в Опель, как обычно, а в Лексус и поехал к Рихарду, надеясь, что он окажется дома, что откроет мне, несмотря на то, что я приехал без приглашения. Мне необходимо было увидеть его.
*      *      *
Я подъехал к дому Рихарда и остановился. Его БМВ стоял на улице, и, судя по слою пыли на машине, хозяин машины давно никуда не выбирался. Похоже, Кира была права. Заперся в своем мире и переживает все один. Я вздохнул, остановившись перед дверью и помедлив, а потом нажал кнопку звонка. Пару минут ничего не происходило, и я уж, было, подумал, что хозяина нет дома, и собирался уйти, когда дверь, наконец, открылась. Да уж, похоже, Рихарду было действительно хреново. Осунувшееся лицо, мешки под глазами, волосы торчат в разные стороны, нет, не привычный ежик под толстым слоем геля и лака, или что там он для этого использует, а просто торчащие в разные стороны лохмы. И глаза как у побитой собаки, красивые, голубые, но безумно грустные. Не знаю, как я удержался в этот момент, чтобы не сгрести его в охапку и не прижать к себе, хотя, видит Бог, мне хотелось.
Вместо этого я просто сказал:
- Привет, Шолле. А я… мимо проезжал и решил заехать, - да, я знал, что в этот детский лепет даже младенец бы не поверил, особенно если учесть, что живу я на другом конце города. Но должен же я был хоть что-то сказать, а ничего другого в голову не пришло.
Рихард только усмехнулся и отступил назад, пропуская меня в дом.
- Проходи, я рад тебе.
Помедлив, я все же вошел в дом и остановился в просторной прихожей. Аккуратно все, чисто, как и всегда.
- Забыл, куда идти? – насмешливо спросил Рихард, я лишь покачал головой.
Мы прошли в гостиную, и я сел на диван, широкий, мягкий, с высокой спинкой. Кажется, именно на нем я спал в прошлом году. Рихард остановился рядом и внимательно посмотрел на меня, будто раздумывал над тем, что мне сказать.
- Выпьешь со мной?
- Да, - ответил я, не задумываясь о том, как потом поеду домой.
Я наблюдал за Рихардом, пока он возился у бара, разливая виски по стаканам. Мне всегда нравилось смотреть на его руки, хотя, конечно, я бы ни за что ему в этом не признался. Гладкие и всегда ухоженные, они не делали неловких движений, играли ли на гитаре или резали овощи на кухне, всегда были только отточенные, будто продуманные движения, хотя я знал, что в этом не было игры или фальши.
- Держи, - Рихард протянул мне стакан, а потом сел рядом. – Кира сказала, что я здесь?
- Да, ты пропал, и мы, - на слове «мы» я, конечно, слукавил, - начали волноваться, где ты и что случилось.
Какое-то время он просто сидел и молчал, сжимая в руках стакан.
- Знаешь, Тилль, для меня много значит, что ты приехал, - чуть покачивая стакан в руке и глядя на плещущуюся в нем янтарную жидкость, сказал Рихард.
Создавалось впечатление, что он никак не мог решиться сделать глоток, потому что что-то его останавливало. А, может, он просто собирался с мыслями.
- Рихард, я же… - «люблю тебя», - чуть не вырвалось у меня. – Я твой друг.
- Да, я знаю, - отчего-то он горько усмехнулся, или мне это просто показалось? – Я знаю, что ты мой друг, но я не хочу грузить тебя своими проблемами.
- Тогда для чего еще нужны друзья?
- Хорошо, - Рихард залпом выпил виски и поморщился. – Слушай тогда…
Он поставил стакан на журнальный столик, пару минут он просто молчал, а потом вдруг начал говорить. Его будто прорвало, и он высказал мне все, что касалось его неудачной женитьбы, отношений в группе, его нового проекта. Он все говорил и говорил, а я слушал его и думал, что он во многом прав. И, может быть, Эмигрейт действительно не разрушит группу, а станет тем лекарством, которое поможет сохранить ее. В этом был смысл, и я сказал Рихарду об этом. Сначала он просто непонимающе смотрел на меня и беспомощно хлопал ресницами, а потом его лицо вдруг просияло.
- Ты тоже так думаешь? – с улыбкой спросил он. – Ты ведь не думаешь, что я хочу бросить Раммштайн, правда?
- Нет, конечно. К тому же ты сам создал группу.
- Мы все ее создавали, вместе, помнишь?
Помню ли я те жуткие полупьяные сборища у меня дома или на работе? Помню ли я, как ребята прикатили ко мне из Берлина и с улыбками Санта-Клаусов уговорили участвовать в этом безобразии? О, да, я все это помню. Разве можно это забыть?
Мы сидели долго, вспоминали о том, как все начиналось, думали о будущем и, кажется, уже изрядно выпили. За окном начинало темнеть, но его глаза снова горели, и у меня язык не поворачивался сказать Рихарду, что мне уже пора. Да мне, если быть откровенным, совсем этого не хотелось. Пусть в качестве друга, но быть рядом – для меня это много значило, очень много.
Он вдруг умолк и посмотрел на меня, и я заметил этот странный блеск в глазах. Я даже не успел отодвинуться и сообразить, что происходит, когда Рихард вдруг обнял меня и поцеловал. Нет, не как это делают друзья, а по-настоящему. Может, я должен был остановить его, и умом я это понимал, но тело отказывалось повиноваться мне. Разум кричал мне, что это надо остановить, пока все не зашло слишком далеко, но я уже не мог остановиться, целуя его, прижимая к себе. И черт подери, как давно я этого хотел!
Его глаза удивленно распахнулись, но Рихард не сделал даже попытки остановить меня, напротив, вцепился в меня еще крепче, как будто от этого сейчас зависела его жизнь. И я совсем потерял голову. Наверное, даже если бы он попросил меня остановиться, я уже не смог бы этого сделать.
Словно в тумане, я дрожащими пальцами расстегивал и стягивал с него одежду, касаясь обнаженной гладкой кожи, сначала осторожно, будто боялся напугать его, а потом все смелее. И целовал, чувствуя, как его руки гладят меня по спине. И сходил с ума окончательно, от того, как Рихард выгибался подо мной, словно натянутая струна, а пальцы судорожно сжимали мои плечи, от его стонов. Это было так нереально, что я никак не мог в это поверить, даже потом, когда лежал рядом с ним на диване, обнимая и прижимаясь к нему. Как будто мне приснился волшебный сон, и я все еще не проснулся от него.
Рихард высвободился из объятий и, перегнувшись через меня, подтянул столик поближе. Я проследил взглядом за его рукой. Сигареты. Ну, конечно, кто бы сомневался?
- И мне, - хрипло произнес я.
Рихард усмехнулся и отдал мне уже прикуренную сигарету, а себе достал еще одну.
- Не жалеешь?
- Нет, - не задумываясь, ответил он.
- Но ведь теперь не будет, как прежде…
- Будет лучше, я уверен, - улыбнулся он.