Вечер. В комнате полумрак, так как единственный источник света это тускло светящийся монитор. На часах уже пол второго и все нормальные люди давно уже спят, лишь я как упёртый трудоголик из последних сил добиваю многострадальный рассказ. Глаза устали, шея затекла, а о пальцах и вовсе говорить не приходится – если завтра смогу хотя бы писать, уже буду безмерно счастлив. Сдуваю нагло лезущие в глаза волосы и, уставившись в текст, замираю – в голове крутятся многочисленные сюжеты, но всё не то, неприступная муза нагло повернулась ко мне тылом и на ум не идёт ничего путного. Срочно нужно вдохновение, но даже поющая в наушниках Эдит Пиаф тут бессильна. С тяжким вздохом удаляю добрую часть написанного и с упорством достойным лучшего применения принимаюсь за очередное переписывание. Медленно словно улитки слова складываются в предложения, те в свою очередь неохотно образуют абзацы и пусть и со скрипом текст неотвратимо заполняет пространство листов.
Вскоре усталость берёт своё, пальцы движутся всё медленнее, мысли становятся вялыми как варёные макаронины и лениво шевелятся в голове, не способные на полноценную отдачу. Наконец отчаявшись выбить из себя хоть что-то ценное, привычно сохраняю написанное и обессилено откидываюсь на спинку стула:
- Всё… теперь спать.
- Ну, наконец-то, я думал ты навечно прирос к компьютеру, - раздавшийся за спиной голос заставил бы меня испуганно подпрыгнуть, не будь я столь усталым, а так я способен лишь на какой-то жалкий рывок, с целью повернутся. Впрочем, уже и это было явно зря - затёкшая за вечер шея незамедлительно взрывается фейерверком далеко не приятный ощущений.
- Чёрт!..
- Больно? – тёплые руки мгновенно обхватывают плечи, нежно, но уверенно разминая сведённые судорогой мышцы.
- Да… - стон боли перешел в стон наслаждения и я с удовольствием откинул голову, подставляясь ласкающим рукам.
- Видимо уже нет, - прошептал Костя с улыбкой, целую меня в висок шершавыми губами.
- Колючий, - пробормотал я, притягивая его ближе и обнимая, - я соскучился.
- Да, ну? Я думал, когда ты за компьютером ты вообще ничего не замечаешь.
- Нет, твоё отсутствие я замечаю всегда, - заверил я его, потихоньку подтягивая ближе.
- Что пишешь, очередной нетленный шедевр?
Усмешка в его голосе заставляет меня мгновенно вскинуть голову:
- Не смейся!
- И не думал. Ну, так что, расскажи мне ведь любопытно, на что ты променял меня в этот вечер.
- Ты обиделся? – Смущенно спрашиваю, пытаясь заглянуть в глаза, но он с улыбкой мотает головой и я, понимая, что всё в порядке начинаю свой рассказ:
- Это история о двух мальчишках…
- Кто б сомневался.
- Эй, будешь перебивать, не расскажу.
- Ладно-ладно, молчу и внимаю, - подняв руки в знак капитуляции, он подтаскивает к столу второй стул и, устроив голову на моём плече, внимательно слушает, иногда поглядывая в текст.
- Так вот, - убедившись, что больше меня прерывать не намеренны я продолжил, - эти двое живут по разные стороны баррикад. Они противники во всём – в учёбе, так как учатся на разных факультетах, в политике – так как поддерживают разных, скажем так господ, даже в этическом плане они полные противоположности – один храбр и чуть ли не идеал морали, другой трусоват и знаменит своей змеиной изворотливостью и лживостью. Хотя на деле они не такие уж и разные, просто они сами этого не понимают. Уже давно каждый из них перестал чувствовать к другому ненависть, но устоявшийся порядок и ослиное упрямство мешают им переступить через себя и сделать шаг на встречу друг другу. Мешают, просто остановится и задуматься – что такое их ненависть, стоит ли она того, чтоб продолжатся и что на деле творится в их сердцах. Так и продолжается их вражда, хотя они оба не зная, что их чувства взаимны, испытывают друг к другу уже совершенно далёкие от ненависти чувства.
- Так почему они просто не поговорят друг с другом? – Тихий шепот на ухо заставляет меня поморщиться и голосом ворчливого лектора пояснить:
- Они не могут, точнее не умеют. Когда один пытается сказать второму что-то доброе, с губ по привычке срываются какие-то гадости, такие естественные и привычные, что он сам не осознаёт что говорит. Второй же пусть и хочет обратить всё это в шутку, плюнуть на предрассудки и протянуть руку своему врагу, обижается и по всё той же привычке отвечает не меньшей грубостью. Так они и не могут поговорить. К тому же их окружает общество, уверенное в том, что они должны быть врагами их друзья ненавидящие все, что связанно с противником, их круг общения, их родственники и прочее-прочее-прочее.
Задумчиво замолкаю, вновь погрузившись в обдумывание сюжета, но не тут то было, воспользовавшись моей заминкой, Костя снова тормошит меня вопросами:
- Так значит, они обречены? Они так и будут крутиться в колесе самообмана в угоду привычке и другим?
- Не знаю, я бы очень хотел сделать их счастливыми, но не уверен, что смогу… - потерянно бормочу, утыкаясь лбом в ладони.
- У тебя получится, я уверен, - замечает он, обнимая ещё крепче и заставляя, развернутся, и посмотреть ему в глаза.
- Почему? – Спрашиваю, встречаясь с ним взглядом, и буквально кожей ощущаю безграничное тепло и нежность, таящуюся в глубине зрачков.
- Ну, ты уже смог сделать счастливым меня, значит, сможешь осчастливить и их, - отвечает он с улыбкой, и я верю, верю, что все мы будем счастливы, и у меня абсолютно всё получится – главное, чтоб он был рядом.