Больно. Холодно. Страшно.
Снежинки, как слепые белые мухи, тычутся в лицо мокрыми носами. Мороз колется острыми ледяными коготками. Ветер наотмашь бьёт по щекам, сдувая замерзающие слёзы и слепя глаза. Волосы промокли и замерзли, повисли, тонкими сосульками занавешивая лицо.
Тёмные улицы освещены лишь светом тусклых фонарей и резкими огнями проезжающих машин. Случайные прохожие торопливо шарахаются в сторону и спешат дальше, не замедляя шага и не оглядываясь. Им не интересно. Не чужое горе, ни чужая боль.
Хотя кого я дурачу? ещё недавно я был таким же. Так же думал лишь о своём маленьком мирке и не видел других, чужих мне людей, пока сегодня мой мирок не разбился на колючие осколки, на прозрачные ледышки, о которые я лишь зря порезал руки, пытаясь собрать осколки воедино. Глупо и тщетно.
Я не хочу быть один, но мне некуда и не к кому идти.
Натянутая на голое тело куртка почти не греет, она слишком свободная, и зимний холод пробирается под неё, щекоча замерзающие бока, спину, добираясь до самого сердца и сковывая его корочкой прозрачного льда. Мне страшно, по-детски страшно – уснуть, замёрзнуть и не проснуться. Просто так упасть на ходу в обманчиво мягкий сугроб и позволить белым мухам садиться на моё тело.
Страшно.
Увидев в витрине магазина своё нечёткое отражение, я замираю, с отрешенной задумчивостью отмечая - мокрую, покрытую изморозью одежду, бледную кожу с нездоровыми красными пятнами и дрожь, сотрясающую мою сжавшееся от холода тело.
Я жалок.
В бессильной ярости сжимаю кулаки, безумно хочется разбить это отражение вдребезги. Пусть разлетится, также, как и всё остальное в моей жизни. На сотню маленьких колючих осколков. Вдребезги. Словно одновременно с отражением исчезну и я, исчезнет моя боль, тоска, мой страх, моё ничтожество.
Окоченевшие руки скользят по мокрому и холодному стеклу, не оставляя следов – так же и я прошел по этой жизни, ничего не оставив за собой, никого, кто вспоминал бы обо мне. Словно меня и не было. У меня нет ничего – нет дома, куда бы пойти, нет того, кто ждал бы меня в теплой постели или хотя бы за обеденным столом, ничего… Только дрожащее отражение в покрытом изморозью стекле.
Больно. Холодно. Страшно.

Тепло…
Большое мягкое одеяло окутывает меня, словно кокон гусеницу. Я замотан в него по уши, и блаженное тепло прогревает все мои внезапно ставшие по-птичьи хрупкими косточки, оно неспешно, словно тёплое дыхание, отогревает мою тонкую и какую-то слишком чувствительную кожу. Я весь стал какой-то ломкий, хрупкий – дунь посильней, и рассыплюсь; ударь, и разлечусь на осколки. Тепло добирается до самого сердца, и я чувствую, как тает сковавший его лед. Тает и стекает тёплыми каплями по моим щекам.
Я плачу? Снова?..
Как тогда, когда слёзы замерзали, едва появляясь. Тогда…
Медленно я начинаю разматывать свою память, как клубок пряжи, следуя за событиями всё дальше назад - вспоминая.
Последнее что я помню, это холод, боль и страх. Эти чувства затмевали собой весь мир, поглощая меня без остатка. Не было ничего, кроме них, не было даже меня самого.
Помню, как шел по безлюдным и тёмным улицам, и случайные прохожие шарахались от меня, как от заразного, будто действительно боялись, что моя боль прилипнет и к ним.
Помню, как, сходя с ума от холода, полуслепой от забившегося в глаза снега забрёл в какой-то грязный подъезд и, дрожа, забился под лестницу. Там было почти так же холодно как на улице, но хотя бы не было мокроносых белых мух и пронизывающего ветра.
Не знаю, сколько я просидел там, сжавшись в углу, пытаясь согреть побелевшие руки своим же прерывистым дыханием и чувствуя, как неотвратимо просачивается сквозь одежду леденящий холод от каменных стен. Всё было словно во сне. И я понимал, что, уснув, уже не проснусь, но ничего не мог с собой поделать. Мне было почти всё равно, я был никем, ничем, никому не нужным хламом. Я и трепыхался пока/тогда только за счёт естественного страха всего живого перед смертью. Это было уже не осознанным стремлением – жить; а лишь инстинктом - выжить. Зачем? Этого я уже не знал… мне было безразлично.
Внезапно что-то коснулось меня. Я бы не обратил на это внимание, если бы не одно «но» - это что-то было тёплым. Оно неуверенно дотронулось до моего лица, такое блаженно горячее по сравнению с моей ледяной кожей, что я едва удержался от стона. наслаждение – тепло…
Оно пробудило меня, прорвавшись сквозь отчаяние и отрешенность, сквозь сковавший меня холод и лёд.
Но тут оно исчезло, и так и не коснувшийся губ стон наслаждения сменился тихим разочарованным вздохом – опять холод…
- Эй, ты спишь? Просыпайся, иначе ты тут замёрзнешь,  – на смену прикосновению пришел голос, и он был  такой же теплый. С трудом открыв глаза, я увидел сидящего передо мной на корточках парня. Перед глазами всё расплывалось, и взгляд выхватывал лишь отдельные детали – светлую куртку, чёрные волосы и взволнованные карие глаза, так внимательно заглядывающие в мои собственные, словно пытаясь прочитать мои мысли. Его тёплое дыхание касалось моего лица, от чего я блаженно жмурился и думал лишь о том, чтоб не броситься ему на шею, не прижаться к горячему даже сквозь одежду телу. Желание согреться было сильней всего, на тот момент оно стало моей одержимостью.
Я попытался ответить, но с потрескавшихся губ слетел лишь хриплый стон. Парень поднялся, и я поднял голову ему вслед, испугавшись, что он уйдёт и заберёт с собой тепло. «Нет, пожалуйста». Но вдруг я увидел протянутую мне руку и, почти не задумываясь, потянулся навстречу -  к теплу его ладони. В тот момент я пошел бы за любым, лишь бы согреться, но в тоже время я чувствовал, что он не причинит мне зла, я просто ни на минуту не верил, что рука, подарившая мне тепло, могла бы подарить и боль. Встав на дрожащие ноги, я покачнулся, но тотчас меня обняли и прижали к груди – нежно и уверенно, хотя в тот момент я заметил лишь одно – тепло. Казалось, оно было повсюду – в его руках, обнимающих меня, в волосах, щекочущих мои замёрзшие щёки, в мягкой ткани куртки, к которой меня прижали. На секунду его стало так много, что моя голова закружилась и, цепляясь непослушными пальцами за его воротник, я скользнул в мягкие лапы беспамятства, но на этот раз меня ждал там не холод, а тепло, по этому я не чувствовал страха.
Тепло…